Форум Рассветовского первичного казачьего общества

Ты Кубань, ты наша Родина
К истории войсковой песни-гимна Кубани

С.Н. Якаев
В.И. Черный

Ты Кубань, ты наша Родина

Ты Кубань, ты наша Родина,
Вековой наш богатырь…
Многоводная раздольная,
Разлилась ты вдаль и вширь…

Из далеких стран полуденных,
Из турецкой стороны
Бьем тебе челом, родимая,
Твои верные сыны…

О тебе здесь вспоминаючи,
Песни дружно мы поем,
Про твои станицы вольные,
Про родной отцовский дом…

О тебе здесь вспоминаючи,
Как о матери родной,
На врага, на басурманина
Мы идем на смертный бой…

О тебе здесь вспоминаючи,
За тебя ль не постоять,
За твою ли славу старую
Жизнь свою ли не отдать…

Мы, как дань свою покорную
От прославленных знамен,
Шлем тебе, Кубань родимая,
До сырой земли поклон…

Скажи, читатель, какой кубанец не ис-пытывал прилива светлого и сильного и вместе с тем гру-стно-щемящего чувства, слушая замечательную песню "Ты Кубань, ты наша Родина" в великолепном исполнении Государственного Кубанского казачьего хора под управле-нием Виктора Захарченко?
Песне без малого девяносто лет. Впрочем, для шедев-ра нет временных пределов - истинные духовные и куль-турные ценности вечны. Едва успев появиться на свет, песня вошла в сердца кубанских казаков, стала частью их бытия, полюбилась и соседям: донцам, терцам... Можно не сомневаться - ей уготован век нескончаемый, ибо запе-чатлены в ней непреходящий смысл и: звучание вечных струн человеческой души: любовь к Отчизне, притяжение матери-земли, боль разлуки с родными и близкими, сы-новняя верность и: готовность отдать все, а если понадо-бится - и самое драгоценное: жизнь за Родину.
Но как непростительно мало знаем мы об истории и судьбе нашей главной кубанской песни. В чем секрет её живучести? Много ли знаем о её авторе, кроме его имени - Константин Образцов, и что был он полковым священ-ником? Кто он, откуда и как, не будучи казаком, сумел столь точно и образно отразить сокровенные чаяния и ду-мы кубанца?... Увы, вопросов пока больше, чем ответов...
Отношение современников к былому можно охарак-теризовать горестным замечанием великого классика; "Мы ленивы и нелюбопытны". Эта публикация также не удовлетворит потребности познания полной истории кубанской войсковой песни. Прежде необходимо — и этому посвящены данные заметки — систематизировать, обобщить и осмыслить написанное ранее, сделать известным неве-домое или знакомое лишь узкому кругу специалистов.
Эти заметки были написаны десять лет назад, но в силу обстоятельств не были опубликованы за исключени-ем сокращенного газетного варианта1. В 1998 году вышел сборник стихов, песен и писем Константина Образцова. Составитель и автор вступительной статьи о жизни и Творчестве Образцова — известный писатель-краевед Виталий Бардадым. В сборник включена и ценная аналитическая работа священника отца Сергия Овчинникова "Войсковой гимн кубанского казачества как памятник гласного Исповедания народной души", выходившая отдельным из-данием в 1992 году.
Ценность сборника исключительная — современному читателю дана возможность познакомиться с самобытным лирико-патриотическим творчеством незаслуженно забы-того поэта, автора знаменитой казачьей песни.
Стихи и письма Константина Образцова были опубликованы еще в 1915-1916 гг. в журнале "Кубанский казачий вестник", и тогда же издана небольшая брошюра его сти-хии, где песне "Ты Кубань, ты наша Родина" был предпослан подзаголовок "Плач кубанских казаков". Через год, в 1916 г. песня вышла в "Сборнике славы кубанцев", музыку к песне написал, по мнению Виталия Бардадым, компози-тор и дирижер Кубанского поискового симфонического оркестра Михаил Феликсович Сиреньяно2. С тех пор и до конца 80-х годов минувшего иска и печатных изданиях имя Константина Образцова не упоминалось. Отрадно, что в исторической памяти восстанавливается образ создателя главной песни кубанских казаков.
Наше скромное исследование также может способст-вовать познанию истории знаменитой песни, проследить её судьбу, показать роль в жизни казаком па родине и за её пределами. Родившись на чужбине как казачья испо-ведь, как признанье, как плач-тоска по отчему краю, как клятва верности Родине-Кубани, песня через пять лет бы-ла вынуждена уйти в изгнание вместе с многими её хранителями, исполнителями и ценителями, В казачьем зару-бежье на протяжении десятилетий она оставалась (и оста-ется) духовной реликвией кубанцев и их потомком. Там родилось и замечательное воспоминанье о ней и её творце — книжка Федора Ивановича Елисеева "История поиско-вого гимна Кубанского казачьего войска", которую мы ци-тируем как ценный источник изучения казачьей истории и культуры.
В дни относительной самостоятельности Кубани (конец 1917 - март 1920 гг.), пусть и не признанной Деникиным и Советской Россией, но все же со своим вы-борным атаманом, законодательной радой, правительст-вом, государственным флагом, песня "Ты Кубань, ты наша Родина" удачно вписалась в патриотические настроения кубанцев и в одночасье обрела популярность. В торжест-венных случаях и по завершении заседаний рады она ис-полнялась в качестве государственного гимна.
Обретение войсковой песней высокого статуса объ-ясняется как ее притягательностью, так и ее соответстви-ем обстановке и общественному настроению казачества, вызванного социально-политическими потрясениями сем-надцатого года. Тысячелетнее русское государство разваливалось. Россия раскололась на красных и белых и объявила войну России. В братоубийственной сече сошлись русские с русскими. В хаосе всеобщего распада и жуткой смуты на окраинах империи обрела крылья идея спасения путем выхода из кровавой междоусобной бойни. На Кубани, в частности, усилилось движение за независи-мость и сохранение потом этой независимости до воцаре-ния порядка в центре и образования демократической Российской республики, в которую Кубань, наряду с Доном, Тереком и другими регионами, войдет полноправным субъектом федерации (как, к примеру, каждый северо-американский штат — в США).
Извечное понятие - Родина - у кубанцев во все вре-мена ассоциировалось с родимым краем — великой Рос-сией, с её белокаменной Москвой, престольным Питером. Теперь с крушением прежних идеалов и жизненных усто-ев, кубанец свое конкретное представление о родине свя-зывал с вольной Кубанью, донец — Тихим Доном, терец - буйным Тереком. "Ты Кубань, ты наша Родина" питала чувство родины, давала ощущение общности и единства кубанских казаков, заполняла вакуум, образовавшийся с утратой российского гимна "Боже, царя храни", - тем бо-лее что Временное правительство, отменив старый, нового гимна не ввело. В силу тех же причин на Дону, где также обозначилась казачья государственность, в начале 1918 го-да Большой войсковой круг утвердил гимн Всевеликого войска Донского.
С победой Советской власти и ликвидацией казачьей самобытности кубанская войсковая песня, как и донской гимн, была предана забвению. Но отменить ее никто не мог. Она ушла в изгнанье, ушла в памяти и сердцах тех, кто в конце семнадцатого возвратился с первой мировой войны домой на Кубань, возвратился с нею - песней-молитвой, рожденной на турецком фронте, и вынужден был покинуть Родину.
Рожденная в 1915 году в зарубежном походе кубан-ских казаков, песня ушла в зарубежье в двадцатом. Эмиг-рировал цвет казачества. С ним и песня - символ казачьей культуры и нравственности, неотрывная частица души казака, его молитва.
Рожденная тоской по любимой Кубани, она сопровождала казака во все время его пребывания вдали от родины, незримыми узами соединяла его с далекой Кубанью. Высокий смысл ее слов и тягуче-грустное звучание передают состояние души человека, оторванного от своих корней и стремящегося вернуться в отчий дом. В этом, пожалуй главный секрет притягательной силы песни.
Письменные сведения о происхождении песни и о ее создателе весьма скудны. Благодарную память потомков, заслужил автор вышедшего в Париже в 1930 году и переизданного в 1950 году в Нью-Йорке небольшого по объему, но неоценимого по значению документально- мемуарного очерка «История войскового гимна Кубанского казачьего войска" - Федор Иванович Елисеев.
Он - ветеран Первого Кавказского полка – колыбели знаменитой песни. В год ее появления - в пятнадцатом, он - полковой адъютант: за мужество и отвагу в боях против турецких войск удостоился многих наград, в том числе орденов Святого Владимира четвертой степени и Святой Анны четвертой степени с надписью на эфесе шашки "За храбрость".
От природы наблюдательный, с превосходной памятью, широко образованный благодаря исключительно самостоятельному труду, культурный представитель казачьего офицерства Федор Иванович обладал волевым и мужественным характером, проницательным умом. Беззаветный патриот, человек, выше всего ценивший честь и долг ка-зачьего офицера русской армии, он бы достиг значитель-ных высот в военной карьере, если бы не трагический для белых финал гражданской войны. В конце апреля 1920 го-да он - начальник дивизии, полковник (ему менее тридца-ти лет) - в составе сорокатысячной Кубанской армии от-ступает вдоль побережья Черного моря и под Адлером становится пленником Красной Армии... Пережил муки Костромской тюрьмы, лагерных этапов, бежал за грани-цу... Жил в Финляндии, Франции, США; в 1925-19.40 годах зарабатывал на жизнь, выступая с созданным им конным аттракционом на цирковых аренах, стадионах, площадях европейских городов. Во главе группы джигитов объездил множество стран. Славился не только джигитовкой, но и добрым расположением к родным кубанцам, уменьем при-влекать, организовывать и вести за собой, В годы второй мировой войны служил лейтенантом в иностранном ле-гионе французской армии в Индокитае. В 1945 году был в плену у японцев. В 1949 году Федор Иванович переехал в США, где наряду с деятельным участием в политической и общественной жизни казаков, посвятил себя военно-исторической публицистике.
"Полковник Елисеев был одним из немногих людей среди казачества двух эмиграции, кто хорошо владел пе-ром, - писал после кончины Федора Ивановича известный в русском зарубежье журналист и писатель Роман Днепров в газете "Новое русское слово". - Он сохранил ясней-ший ум буквально до последних дней своей жизни и оста-вил после себя большое количество записок, дневников и другого материала..." Его статьи, заметки, очерки, воспоминания публиковались почти во всех русскоязычных периодических изданиях США и Франции. Ф. И. Елисеев3 написал десятки книг и брошюр по истории кубанских полков, о известных казачьих военачальниках времен первой мировой и гражданской войн, о товарищах по оружию. Песенному творчеству казаков посвящены его брошюры "Песни кубанских казаков" (сорок песен строевых полков линейцев) и "Шевченковским языком" (сорок песен черноморских полков). Всего же, по нашим приблизительным подсчетам, перу Елисеева принадлежит более восьмидесяти исторических и мемуарных работ объемом свыше двух с половиной тысяч страниц. За неимением денежных средств для массового издания многие книги и брошюры размножались автором ротапринтным способом небольшими тиражами, и сегодня они представляют уникальную ценность.
"История войскового гимна Кубанского казачьего войска" Ф. И. Елисеева повествует об истоках возникновения песни, воссоздает атмосферу нелегкой жизни каза-ков на русско-турецком фронте, живо и образно передает тяготы и лишения, душевные переживания людей, оторванных от родины.
Первому Кавказскому полку не случайно было суждено стать колыбелью знаменитой песни. Сформированный в 1803 году из черноморских казаков, первыми вступившими вместе с кошевым атаманом Захарием Чепыгой на землю Кубани, полк участвовал во всех боевых делах русской армии на южных рубежах империи. В войне про-тив Турции с 1877-70 гг. полк совместно с Нижегородским драгунским полком разгромил неприятеля под крепостью Эрзерум. По числу боевых наград полк был в числе первых среди 22-х конных полков и 13-ти пластунских батальонов, выставленных в той войне Кубанским казачьим войском.
В 1881 году полк перевели в Туркестан для участия в расширении среднеазиатских пределов России. В 1885 го-ду вместе с Первым Таманским полком и 4-й конной бата-реей Первый Кавказский полк образовал Отдельную За-кавказскую казачью бригаду и усмирял воинственных туркменов, провоцируемых вождями афганских племён. Штаб полка располагался в г. Мерв, а его сотни охраняли границу с Персией и Афганистаном в районе населенных пунктов Кушка и Тахта-базар, расположенных на юге со-временного Туркменистана.
В бескрайней знойной пустыне, за тысячи верст от родных мест казаки исправно несли нелёгкую, полную опасностей и житейских неудобств службу, срок которой длился 4,5 года. Так продолжалось 30 лет...
Казаки были доблестными воинами, не склонялись перед невзгодами. Но тоска по дому, по жене, подруге, малым детям не покидала душу. И это видел и сочувство-вал казакам Константин Образцов, назначенный священ-ником в полк ещё до начала войны. Ещё там, в Туркеста-не, он проникся любовью к кубанцам - преданным вере и отчизне, добрым и отзывчивым. Одним из них был и 24-х летний Федор Иванович Елисеев, казак станицы Кавказ-ской, прибывший в полк в августе 1913 года.
Когда, в начале августа 1914 года Германия и Ав-стро-Венгрия объявили войну России, Первый Кавказский полк в составе Отдельной Закаспийской казачьей бригады спешно перебросили в Закавказье, поближе к Турцией - союзнице Германии. 18 октября Турция объявила войну России. На рассвете следующего дня сотни Первого Кавказского полка перешли турецкую границу и с боями продвигались в глубь территории противника. Через два дня полк выбил, турок из знаменитого в Баязета, расположенного в Араратской долине. В 1877 году казаки Первого Кавказского полка громили в этих краях турецкие отряды, а их земляки - две сотни Уманского и Хопёрского Кубанских казачьих полков в составе тысячного гарнизона русских воинов - героически обороняли средневековую крепость Баязет. Почти месяц держались казаки и солдаты, осажденные тридцатитысячной турецкой армией. Защитники крепости иссыхали от жажды, пухли от голода, их косили тиф и холера. Держались под градом ядер и пуль, не прекращая ответного огня, потеряли много убитыми и ранеными, но не сдались и дождались подмоги. Легендарный подвиг отцов и дедов пошёл в отечественную военную историю под названием "Славное Баязетское сиденье".
Отсюда начался боевой путь Первого Кавказского полка в первой мировой войне. Воевать приходилось в условиях труднопроходимых горных склонов и ущелий. Казаки проявляли в боях свойственную им от природы отвагу, стойко переносили трудности и невзгоды походной жизни. Изматывали бесконечные переходы по заснежен-ным перевалам, переправы через буйные потоки, марш-броски по скалистым тропам над обрывами. В промозглые осенние дни дули пронизывающие ветры, кружа вихри песка и мелкого щебня. В зимние вечера нередко мёрзли в продуваемых насквозь походных палатках или наспех вы-долбленных в каменном грунте землянках - "норах".
Но казаки не унывали. Бывало вечерами после жес-токой стычки с неприятелем или изнурительного перехода соберутся у костра — звучат шутки, смех, песни. "Осо-бенно отличаются у нас певцы хорунжего Елисеева, отмечает в дневнике отец Константин. — ...Любит песню наш казак. Он в ней отдыхает. Она утешает его ...поднимает над невзгодами и лишениями".
На горных перевалах и скалистых плато турецкого Курдистана, в зной и дождливую слякоть, на пределе фи-зических и моральных сил казаки в мыслях обращаются к дорогим краям. Незримая связь с родиной, ее неодолимое притяжение осветляет души, придает новые силы казакам В воображении, утомленном и измученном бесконечнс унылыми, суровыми, полными опасностей боевыми буд-нями, родимая Кубань вставала благословенной, сказочно прекрасной. В часы отдыха казаки вспоминают родные станицы, матерей, жен, невест, мечтают вернуться домой, поют песни отцов и дедов.
Все это изо дня в день видел и вбирал в свое доброе и отзывчивое русское сердце Константин Образцов. Он был неразлучен с казаками, делил с ними тяготы военного быта. Во всех походах неотступно следовал за колонной на своей неприхотливой, выносливой лошаденке Дизе, дос-тавшейся ему под селением Диза, у истоков библейской реки Евфрат в Баязетской долине, где осенью 1914 года долго стоял их полк. За годы священнической службы в Первом Кавказском казачьем полку он глубоко постиг внутренний мир кубанца, познал его затаенные мысли и переживания, решимость пройти до конца трудными доро-гами ратной службы, чтобы вернуться в отчие пределы.
Федор Иванович, очевидно, знал Образцова не про-сто как любой из офицерских чинов полка - часто ли ред-ко ли видевших священника, присутствовавших на его мо-лебнах. Только регулярное общение с ним да природная наблюдательность могли дать Елисееву основание для ут-верждения: "Проводя все время с полком, участвуя абсо-лютно во всех боевых его перипетиях, живя также в своей одинокой палаточке, как и другие, тащася в хвосте колонны верхом на своей захудалой клячёнке, наблюдая еже-дневно и ежечасно жизнь - лишения казаков, невольно прислушивался к их разговорам, прислушивался к их за-унывным песням, когда в своей палаточке, в пасмурные долгие нудные вечера, без всякого освещения, съежив-шись "комочком" от холода и вспоминая свою далекую цветущую богатством, милую, родную Кубань - казак пел песни ей молитвенно и восторженно - отец Константин, как духовный отец, не мог не запечатлеть всего этого в своей чуткой и поэтической душе". Он переживает за ка-заков, неустанно молится за них. В письме домой пишет: "Во время наших переходов и сражений в моей душе жи-вет несмолкаемая молитва за... моих духовных детей, ко-торых тесно окружает опасность".
Он тяжело переживает гибель товарищей. Вот скуд-ные строки записей священника: "Бой длился упорно... Стали приносить раненных. Тяжело раненых я напутствовал. Трогательно и величаво было положение одного ране ного кубанца. Ни стона, ни жалобы... Я причастил его. Он был ранен в живот, безнадёжно, Вспоминал семью. Уми-рал у меня на руках, положив голову мне на колени. Я утешал его. Вот где страдания... Как описать их?... Слав-ные, бесконечно дорогие милые герои наши! Земной по-клон вам!
Именно в этот особенно тяжелый период походной жизни казаков Первого Кавказского полка, в первый год войны на турецком фронте и зародилась знаменитая ку-банская песня.
И все же Федор Иванович Елисеев, надо полагать, не был близок с Образцовым, хотя и виделся, очевидно, не-редко и был одним из немногих, кому в 1916 году Образ-цов преподнес свою только что изданную книжечку сти-хов с дарственной надписью. В той книжечке была и ку-банская песня. Впрочем, едва ли кто из офицеров водил короткое знакомство с малообщительным полковым свя-щенником. Иначе Федор Иванович не написал бы слова, и сегодня, через семьдесят с лишним лет, вызывающие со-жаление: что так мало, вернее сказать, почти ничего не знали казаки-офицеры о "маленьком" человеке, по всей вероятности - из российской глубинки, который удиви-тельно точно и глубоко выразил в песне душу кубанца и подарил свою песню казачеству. "Какого места России он уроженец, где он раньше служил, откуда прибыл к нам, мы тогда этим как-то не интересовались".
Федор Иванович оставил современникам и потомкам живописный, запоминающийся портрет этого оригинального, бессомненно, талантливого человека, представителя той части истинно русской интеллигенции, что, как ни одолевали житейские неурядицы и привычки неустроен-ной жизни, не поступались человеческим достоинством, способностью сострадать ближнему. За обыденной внеш-ностью, "неизящными" манерами таких людей таилась пылкая и добрая натура, гордая сознанием свободы и величия человеческого духа, с негасимым светочем знаний и постижения смысла сущего, самоотрешенным стремлени-ем быть полезным людям.
Воспроизведем описание Елисеевым личности Кон-стантина Образцова. Где и когда еще читатель узнает о ним?... Книжка была выпущена микроскопическим тира-жом, к тому же за "железным занавесом" и давно стала редкостью. Жаль, у нас не переиздана эта уникальная работа. Вызывает сожаленье и то, насколько мы безразлич-ны к памяти тех, кто, не будучи природными казаками, становились истинными приверженцами и популяризато-рами казачьей идеи. Таких как, к примеру, командир того же Первого Кавказского полка полковник Эльмурза Асламбекович Мистулов - казак из осетинцев-мусульман. В ого бытность командиром в полку впервые зазвучала и распространилась по всему турецкому фронту "Ты Кубань, ты наша Родина". После октября семнадцатого года гене-рал-майор Мистулов был избран командиром вооружён-ных сил Терека, боровшихся против красных.
Константин Образцов - русский мещанин, выбив-шийся в мелкое духовное сословие, родом из средней по-лосы России. Пусть и не казачьего происхождения, но по своим заслугам перед казачеством он - выдающийся кубанский казак. И, право, ещё не поздно увековечить его имя в названии улицы, учреждения культуры или творческого коллектива.
Итак, приводим запечатленный Ф. И. Елисеевым словесный портрет Образцова.
Отец Константин имел внешне неказистый вид и был с некоторыми недостатками и странностями. Маленького роста, слегка сгорбленный, близорукий, всегда в очках, какой-то всей своей неказистой фигурой смотревший вперед и вниз, с красным одутловатым и лоснящимся ли-цом, с худенькой рыженькой поповской косичкой на голо-ве, с жирными и короткими пальцами на руках, в полуис-топтанных сапогах - он производил на всех самое зауряд-ное впечатление, чтобы не сказать худшее. К тому же он не отличался чистоплотностью. А если принять во внима-ние, что порою не отказывал себе в лишней рюмке водки и не останавливал себя в "речах" при всех абсолютно слу-чаях, с подчеркиваемой мыслью о какой-то "правде", то его даже недолюбливали, слегка третировали, а казаки, в особенности его "притча", посмеивались над ним за глаза.
Любил он при всех отправлениях своих церковных "треб" говорить проповедь — "слово", и если кто вникал — они были не лишены глубокого евангельского содержания. Говорил же он всегда с увлечением, даже, как будто, по-рою "мудрствовал".
Но наряду с этим он обладал несгибаемым граждан-ским мужеством и обостренным чувством достоинства и справедливости.
Вот один характерный случай.

---------------------------------------------------------------------------------------------------

1 Газета "Вольная Кубань", 31 июля -6 августа 1993 г.
2 Бардадым В. Жизнь и творчество отца Константина Образцова / Полковой священник отец Константин Образцов: Стихи, песни, письма. - Краснодар: Советская Кубань, 1998. – С.16
3 Ф.И. Елисеев (1892-1987гг.). Умер в возрасте 95 лет, похоронен на казачьем кладбище в Нью-Джерси, США. «Это был один из тех людей, при произношении имени которых хочется встать», - писал о нет русский писатель, казак Роман Днепров в Нью-Йоркской газете «Новое русское слово».